 |
ПРЕССА |
|
ПРЕССА |
Марина Золотова, сайт TUT.BY, 7 мая
Его имя значит многое для тех, кто взрослел в СССР в 80-е годы. Именно он открыл для жителей Советского Союза Deep Purple, Pink Floyd, Led Zeppelin, Queen. Моряк и музыкант-саксофонист, в 1975 году он покинул СССР с тем, чтобы в 1977 году выйти в радиоэфир Би-би-си. С тех пор - на протяжении более 30 лет - Сева Новгородцев - визитная карточкаРусской службы Би-би-си. А с 2005 года еще и кавалер Ордена Британской империи.
В день парламентских выборов в Великобритании и накануне Дня радио, который по понятным причинам в Туманном Альбионе не отмечается, легендарный Сева Новгородцев ответил на вопросы корреспондента TUT.BY.
Первый раз в "бибисейском эфире" вы появились в июне 1977 года. С тех пор прошло очень много времени. Какие основные изменения, на ваш взгляд, произошли с тех пор в работе радиожурналиста?
На эту тему можно написать целую книгу. Но если говорить кратко, то я за эти 33 года проделал путь от колесика в большой машине, большого имперского колониального радио. Когда мы пришли сюда, не генерировали свой материал, переводили только то, что давал центральный аппарат, и давали в виде новостей, или так называемых диспатчей - репортажей с разных мест мира. Мы переводили, шли в эфир, читали, и потом этот процесс повторялся через час-два. И так до бесконечности.
Перелом наметился в году 1979-м, когда нам позволили писать хотя бы тематические программы на интересующие нас темы. Сейчас, в 2010 году, центральный аппарат нам только намеки дает о том, что происходит, что сообщают корреспонденты, и если мы хотим этим пользоваться, частично или полностью, - ради Бога. Но в остальном весь материал генерируют сотрудники Русской службы Би-би-си. Другими словами, мы находимся в большом Би-би-си, но как совершенно самостоятельная, автономная единица.
Эта самостоятельность и журналистская свобода дают не только права, но и обязанности. Человек, который пишет и выходит в эфир, должен не только знать, но и чувствовать костями, мозгом костей Хартию Би-би-си и основные принципы баланса, двойного подтверждения фактов и всех прочих китов, на которых стоит наша Британская корпорация. Ошибаться в своем суждении ты не имеешь права, а это самое сложное, потому что жизнь представляет собой сплошной хаос и туман, и в этом тумане ты должен четко понимать свои права и обязанности.
Можно ли сравнивать Би-би-си и российские радиостанции? Насколько вы знакомы с работой российских радиостанций?
Я процитирую молодого Новгородцева, который говорил, что "чистый ручеек правды, генерируемый на Би-би-си, перетекает в железный занавес, превращаясь в поток грязной лжи". Такая была ситуация в 70-х. Смысл шутки в том, что для английской стороны самое важное было - подать наиболее проверенные, наиболее взвешенные факты, которые российской стороной воспринимались как грязная пропаганда и выпады против советской власти. Этот разный подход к жизни и к радиовещанию сохранился в известной степени и до сих пор.
Англия - страна законопослушная, живущая по законам, и англичане по психологии своей хотят выполнять то, что принято в стране законом, до мелочей. Для англичанина, по моему наблюдению, важнее соблюсти закон, чем родному брату потрафить. И если перед ним, перед классическим типом, встанет вопрос, соблюдать закон или спасти родственника, то он, не колеблясь, встанет на сторону закона. Представить такое в России и в некоторых других странах, где психологически человек жалеет себя, своего родственничка или друга и ставит его выше всех законных предписаний, совершенно невозможно. Россия со своим традиционным эмоциональным подходом к оценке жизни и фактов по-прежнему этим делом грешит. Если человеку обидно выслушивать правду, он воспринимает это как выпад против себя, против страны, не задумываясь о том, соответствует это действительности или нет.
Другими словами, это эмоциональное восприятие фактической стороны жизни до сих пор, как мне кажется, на российском пространстве присутствует.
Но ведь ваша программа "БибиСева" - "новости с человеческим лицом", основана как раз на эмоциях. Или я ошибаюсь?
Я же выпадаю из общего числа, меня тут потому и держат, что я пытаюсь человеческим голосом говорить. Но при этом, при внешней мягкости упаковки, внутренние принципы сохраняются. Поэтому мне позволяют шутить, высказывать свое мнение, но внутри есть два рельса, по которым катятся колеса нашей передачи, абсолютно параллельны и в сторону не уходят.
Можете ли вы представить себя ведущим на российской радиостанции?
Когда я приезжаю в Москву даже на Би-би-си и начинаю делать программу, так, как в Лондоне, не получается. В воздухе висят не то что предрассудки, но оценка жизни, фактов, взаимоотношений между людьми совсем другая. Нет внутренней лондонской свободы. Конечно, никто тебе ничего не запрещает, можешь делать все то же самое, и приходящие гости в Москве говорят не так свободно, как в Лондоне. Свои мысли они сначала правят внутренним редактором: не обидят ли они кого-нибудь, не будет ли это опасно, не выйдет ли это боком. Поэтому я предпочитаю работать отсюда.
Когда-то главный редактор "Эха Москвы" Алексей Венедиктов предположил, что в будущем никакого радио или телевидения не будет - это будет одно сплошное телерадиовидение. Как вам эта идея? Вы разделяете это мнение?
Мы к этому идем, деваться некуда. Вчера приехал Шендерович с концертом, и первым делом его завели в видеостудию и сняли наше с ним интервью, поскольку раньше это было просто радио, теперь это радиовидео. Например, у нас рождается такой жанр, когда мы берем с кем-нибудь интересное интервью, которое внутренне нуждается в поддержке картинкой. Тогда берут законно доступные нам образы из этой же области, и все это монтируется отдельным пакетом так, чтобы человек, которому хочется послушать интервью в сопровождении картинок, мог это сделать. Начинает происходить слияние видео и звукового ряда, мы эволюционируем именно в эту сторону. Вы сами понимаете, что в интернете это стало возможным относительно недавно.
Как вам удается следить за всем этим и идти в ногу с технологиями?
Ну вот так: следим и идем в ногу с технологиями. К нам в основном приходят молодые, продвинутые люди, компьютерно грамотные, и сама корпорация традиционно озабочена тем, чтобы не отстать от времени. Каким-то образом эта внутренняя пружина все время подгоняет технический прогресс. Он, конечно, отстает от жизни, которая идет за стенами нашего Буш-хауса, но, в принципе, техническая эволюция постоянно происходит. Мы уже не пользуемся лентами, у нас уже давно цифровая запись, от чего довольно трудно отказаться, и сейчас еще происходит развитие всего, что есть в интернете: мы в ЖЖ, на Twitter.
Я еще помню людей, записывавших свои речи и репортажи на шеллаковый диск. Анатолий Гольдберг, которого я здесь застал, в конце 40-х - начале 50-х свой выход в эфир записывал на одноразовом шеллаковом диске на 78 оборотов в минуту, и потом эта пластинка проигрывалась несколько раз. Вот такой технический путь мы тут проделали.
Хотелось бы узнать по поводу ваших личных аккаунтов на Facebook, Twitter и в ЖЖ. Кто занимается их поддержкой?
Уж только не я, могу вас заверить. У нас в комнате сидят пять-шесть человек, наша "бибисевская" команда, и у них распределены обязанности. Поэтому день не заканчивается, пока человек не завершил всю сегодняшнюю работу, в том числе не обновил текст, не написал в ЖЖ или Twitter. Это коллективная работа всей нашей продюсерской группы.
Интернет изменил и взаимодействие журналиста с получателем информации, но вы всегда отличались тем, что у вас был свой клуб слушателей. Ваша связь со слушателями всегда была довольно тесной. Как сейчас обстоит ситуация? Что изменилось за это время? Какую роль слушатели играют сейчас в вашей работе?
Принцип остался, но если раньше было три-четыре радиостанции, то теперь их тридцать три тысячи. Естественно, все они раздробили слушателя на мелкие группы. Но принципы отношения с той группой, которая слушает нас и продолжает с нами оставаться, остаются прежними. Мы их держим за друзей и стараемся не говорить им неправды в эмоциональном смысле. Я стараюсь не притворяться перед ними, насколько это удается.
Сейчас можно говорить не только о слушателях, но и об интернет-пользователях, которые следят за вашими программами в интернете. Вы как-то с ними взаимодействуете? Отвечаете ли на их вопросы, используете ли информацию, которую они вам сообщают? Налажен ли этот процесс?
Конечно, если пишет нормальный человек и рассказывает о чем-то интересном, тут же все это идет в производство. Мы пересылаем друг другу, предлагаем продюсерам. Мы открыты любым мыслям и предложениям. Кроме того, у нас есть интерактивная рубрика, и там, хоть и раз в неделю, мы даем возможность народу высказаться на заданную тему. Так что общение есть.
Какое-то время вы занимались своеобразной просветительской деятельностью, когда рассказывали советским людям о зарубежной музыке. Можно ли сказать, что вы сегодня занимаетесь просвещением в программе "БибиСева"?
Если я в этом признаюсь, мне придется объяснять свою позицию. Подтекст есть, я соглашусь с вами, но формально никакой просветительской функции на мне нет. Я занимаюсь только тем, что докладываю новости дня через разговоры с людьми, завязанными в эти самые новости. В подтексте нечто просветительское может из этого получиться, но сказать, что у меня на флаге написано "Просвещать массы", я не могу, потому что это было бы слишком много по самомнению.
Вы обсуждаете самые разные события в Великобритании, в Европе, вообще в мире и в России. Насколько пристально вы следите за тем, что происходит на территории бывшего Советского Союза?
Когда возникают редакционные разногласия или идет обсуждение, я обычно склоняюсь в сторону западного материала, поскольку мы здесь живем, и наша функция - рассказывать в основном об Англии. Российскими проблемами занимается московское бюро, которому ближе эта тематика. Кроме того, я знаю, что есть российские средства массовой информации, которые вовлечены в тему гораздо глубже, чем мы. Поэтому я интуитивно отдаю предпочтение тем темам, которые знаю лучше и которые, как мне кажется, будут интереснее слушателю.
Может быть, какие-то отдельные темы вызывают ваш личный интерес?
Я бы сказал, что не темы, а тип человека. Я сравниваю общество с организмом человека: есть хорошие бациллы и плохие, одни дают энергию, а другие хотят, чтобы человек заболел и умер. Общество также устроено по этому принципу, там есть разные составляющие, и положительной энергетике общества я стараюсь всегда помогать. Если человек приличный, честный, если его идеалы нацелены не лично на себя, а на процветание окружающих, такому человеку, естественно, хочется помочь. Не потому, что мы разделяем какие-то их политические идеалы, а потому что, объективно говоря, это полезно для человечества. Если хорошему не помогать, то плохие бациллы в организме все заполонят, этот организм заболеет и помрет.
Есть ли темы, которых вы стараетесь избегать?
Я не доверяю социологии как науке и всяким статистическим выкладкам и психологическим рассуждениям. Я считаю, что человек и природа гораздо глубже и таинственнее, чем это представляется в выкладках социологов. Да и слушать это скучно, честно говоря. Поэтому если я чего-то и избегаю, то этих областей.
Не так давно в одном из интервью, говоря о Беларуси, вы заметили: "Грустно признать, но диктатура делает интеллектуальный процесс делом романтическим". Можете пояснить, что вы имели в виду?
В совершенно открытом обществе, когда абсолютно все дозволено, например, в России образца 1992-1995 годов, когда все говорили всё, что им заблагорассудится, весь элемент пафоса и борьбы за правду мгновенно сметает. Можно было говорить, и никто тебя и слушать не хотел. То слово, которое вы сегодня несете в Беларуси, ценится и бережно воспринимается людьми, потому что они понимают: слово правды стоит работы, труда, смелости, определенного риска и проявления принципиальности, направленной на нечто высшее. Этот букет всех качеств и свойств и делает правозащитную и прочую интеллектуальную деятельность в стране, где жесткие порядки, такой романтической. Это просто дань той благородной работе, которую приличные люди делают себе лично во вред.
Можно, наверное, сказать, что у Би-би-си когда-то тоже была такая миссия. Есть ли она сейчас?
Только воспринимается. Когда я встречаюсь с людьми и говорю: "Вы думаете, что Би-би-си существует для вас? Нет - Би-би-си существует только для себя". Эта корпорация существует по всем корпоративным принципам: у нее есть своя программа, которую она выполняет.
Функция Би-би-си - в основном объективно, беспристрастно информировать. Поэтому никакой сверхпрограммы кого-то поднимать, свергать, учить у нее нет. Би-би-си несет свою функцию, которая возложена на нее по определению. Как это воспринимается на другом конце - это вопрос другой, но хочу вас заверить, что никаких суперидеалистических знамен ни у кого над головой не развевается. Просто люди стараются сделать свою работу прилично, честно и взвешенно.
Вы провели сотни интервью с самыми разными людьми. Можете ли вы сказать, какие вам запомнились больше всего?
У меня есть свои герои, с которыми всегда интересно поговорить. Например, Суворов всегда принесет что-то интересное, Буковский - блестящий, умный человек. Мне интересны люди с необычной судьбой, которые рисковали жизнью для того, чтобы стать тем, кто они есть, - Олег Гордиевский, например. Вчера приезжал Виктор Шендерович, остроумный, принципиальный человек, с которым сейчас всякое в жизни происходит. С ним тоже всегда интересно, потому что этот человек - нашего поля ягода. Даже удивляешься, как он в той обстановке остается относительно незамаранным. С моими рок-н-ролльными друзьями из прошлого - Гребенщиковым, Макаревичем - я всегда рад встретиться, потому что музыкантов я душевно люблю.
А бывает, что интервью идет через силу?
Редко, но бывает. В моей практике было несколько раз, когда человек смотрит на тебя совершенно посторонним взглядом и в беседе не участвует. Но за мою тридцатилетнюю деятельность было не больше пяти случаев.
Это, наверное, ваша заслуга.
Кто его знает. Один случай, кстати, был с моим коллегой по Би-би-си. Он нам из другой страны в течение пяти лет слал блестящие материалы, и я много лет добивался того, чтобы он пришел к нам в студию. Наконец он приехал сюда, пришел в студию, и вместо искрометного, молодого, брызжущего человека передо мной сидел старый, утомленный, обрюзгший тип, который отвечал мне "да" или "нет". Я поминутно ждал, когда эта передача кончится. А потом он уехал и снова стал слать блестящие репортажи. Так что всякие штуки бывают.
Есть ли люди, с которыми вы хотите поговорить, но пока еще не получилось?
У меня есть свои темы, но они не всегда воспринимаются даже коллегами. Например, я одно время писал киносценарий про НЛО, и мне пришлось исследовать эту проблему. Так я натолкнулся на академика Ажажу и на военно-морских офицеров, которых жизнь заставила этой проблемой заняться. Когда у нас недавно было интервью с отставным капитаном первого ранга Литвиновым, то его даже коллеги восприняли враждебно, сказали: "Что ты чушь всякую в эфир несешь?" На что я им возражал, что это не чушь, а рассказ капитана первого ранга, но все равно это ни на кого не подействовало. Так что у меня есть темы, которые встречают естественное сопротивление даже здесь, на местном уровне.
Но у вас же особое положение. Вы сами говорили, что вам можно всё.
Мне разрешается, как придворному шуту, говорить то, что обыкновенной фрейлине невозможно. Но человек, который позволяет себе говорить больше, должен четко знать пределы того, что ему позволено.
Общаетесь ли вы с русскими в Великобритании?
Не далее чем вчера был на концерте Шендеровича, в зале было двести человек. Люди подходили, фотографировались, говорили: "Да я вас из-под одеяла в детстве слушал" - обычные речи. Там было много знакомой публики, образовался небольшой бомонд в Лондоне, человек двести-триста, которые по кругу ходят, друг с другом здороваются, друг друга узнают. Так что жизнь здесь тоже налаживается.
Я работаю как заведенный, как хомячок, бегу по кругу с утра до вечера. Для того чтобы здесь в эфире что-то узнать, надо полночи английское радио слушать. Потом успеть сделать зарядку, облиться холодной водой, приехать сюда, взять шесть интервью, а вечером еще пописать мемуары и шкандыбать домой с тем, чтобы завтра все начинать снова.
